Она умолкла. Вейнте´ делала жесты сомнения, неуверенности, огорчения.
— Ты не перестаешь удивлять меня, Энге. Какой первоклассный ум погиб для города, когда ты отдалась этой отвратительной философии! Я считаю, что твои эксперименты и наблюдения надо заканчивать. Вот погляжу на твоих устузоу и решу, что делать.
Заметив Сталлан, Вейнте´ поманила ее за собою.
Она шла впереди, Энге и Сталлан следовали за нею. Когда они приблизились к тюремной камере, Сталлан поспешила открыть засов. Оттолкнув ее, Вейнте´ шагнула внутрь и взглянула на юных устузоу. Сталлан сразу приготовилась отражать нападение. Самочка сидела на корточках, растянув рот так, что открылись зубы. Неуместная угроза рассердила Вейнте´. Невысокий самец неподвижно стоял у стены.
— Ну пусть показывают свои трюки! — приказала Вейнте´.
Услышав скрип засова, Керрик мгновенно вскочил и прижался спиной к стене, как всегда уверенный, что сегодняшний день и станет днем его смерти. Исель засмеялась.
— Глупый мальчишка, — сказала она, почесывая царапины на голове, — испуганный младенец… Мараг носит нам пищу и играет с нами.
— Мургу приносят только смерть, однажды они убьют нас.
— Глупый! — Она швырнула в него шкуркой апельсина и, улыбаясь, обернулась к двери.
Но первым вошел незнакомый мараг, и улыбка ее исчезла. Но следом шел тот, знакомый, и улыбка вернулась. День как день.
Она была ленивой девочкой и не слишком смышленой.
— Говори! — скомандовала Вейнте´, остановившись перед устузоу, и медленно, подчеркнуто раздельно повторила, словно обращаясь к юной фарги: — ГО-ВО-РИ!
— Прошу, дай я, — покорно попросила Энге. — Мне они отвечают.
— Нет, теперь это не нужно. Если зверь не говорит, конец ему. Слишком много времени потрачено даром. — И, обернувшись к самке устузоу, Вейнте´ сказала четко и ясно: — Вот мое личное распоряжение и неотложное к тому же. Ты сейчас будешь говорить членораздельно, как положено иилане´. Если ты говоришь — будешь жить и расти. Речь — твой рост, речь — твоя жизнь. Поняла?
Исель поняла: она ощутила в словах угрозу и испугалась.
— Но мне трудно говорить, ну пожалуйста…
Слова тану не вызвали никакой реакции в отвратительном существе, возвышавшемся над нею. Надо сделать то, чему ее учили. Она попыталась, как могла, изобразить какое-то подобие нужных движений, произнося:
— Хас лейбе эне уу…
Вейнте´ казалась озадаченной.
— И это речь? Что она говорит? Не может же это означать: «Старая самка угодничает…»
Энге тоже была озадачена.
— Быть может, она хочет сказать, что старая самка становится добрее.
Гнев охватил Вейнте´, пока она пыталась осмыслить эти слова. Быть может, в другой день она бы и отнеслась снисходительнее к этой жалкой попытке, усмотрев в ней свидетельство того, что устузоу можно научить говорить. Но не сегодня. Только не после вчерашних оскорблений и бесившего ее присутствия Алакенси. Это было уже слишком — вежливо разговаривать с отвратительными лохматыми созданиями. Нагнувшись, Вейнте´ схватила самку за обе передние конечности, подкинула высоко в воздух и яростно завопила на глупое создание, приказывая ей говорить.
Тварь даже не попыталась. Напротив, она закрыла глаза, выдавила из них струйки воды, широко раскрыла пасть и издала животный вопль, оглушивший Вейнте´.
Потеряв всякое самообладание, вне себя от переполнявшей ее слепой ненависти, Вейнте´ наклонилась и впилась острыми коническими зубами прямо в глотку устузоу. Горячая кровь хлынула в рот, ее замутило от этого вкуса. Оттолкнув тело в сторону, Вейнте´ с отвращением сплюнула. Сталлан тихо шевельнулась, молчаливо одобряя. Перед лицом Вейнте´ очутилась тыква с водой. Она выхватила ее у Энге и прополоскала рот, сплевывая и откашливаясь; оставшейся водой она омыла лицо.
Слепой гнев отступил, теперь она могла думать. И ощутила удовлетворение от содеянного. Но дело еще было не кончено. Второй устузоу оставался жив. Быть может, это последний из них, и с его смертью такие устузоу исчезнут с лица земли.
Вейнте´ быстро подошла к Керрику и поглядела на него сверху вниз.
— Ну, последний, — сказала она, протягивая к нему руки.
Отступать было некуда. Он зашевелился — и заговорил:
— …Эсекакуруд-эсекйилсхан… элел лейбелейбе…
На первый взгляд смысла тут не было никакого, но только на первый взгляд… Вейнте´ внимательно поглядела на существо.
Это была просьба, по крайней мере неуклюжая ее попытка. Но почему он так странно дергается из стороны в сторону? Какая-то бессмыслица. Она поняла — у твари ведь нет хвоста, поэтому она не может правильно приподняться. Но если эти движения соответствовали подниманию хвоста, он, может быть, пытается выразить или отвращение, или крайнее желание говорить. Кусочки головоломки начинали складываться.
— Ты понимаешь, Энге? — крикнула Вейнте´. — Смотри, он опять это делает!
Неуклюже, но отчетливо и вполне внятно устузоу говорил:
— Я очень много не хочу умирать. Я очень много хочу говорить. Очень долго, очень усердно.
— Ты не убила его, — сказала Энге, когда они вышли из камеры и Сталлан закрыла за ними дверь. — Но самку ты не пощадила.
— Она оказалась никчемной. А теперь дрессируй его, он понадобится нам. Вокруг, может быть, мародерствуют другие стаи этих существ. Ты говорила, что раньше он не разговаривал?
— Никогда. Может быть, он оказался умнее ее. Он все время следил за мной и всегда молчал.
— Энге, вижу, ты хорошо учишь, скромничаешь. — Теперь Вейнте´ была великодушна. — Ты только ошиблась в выборе устузоу.
Глава 13
Над головой ярко синело небо, а над перевалом змеилась поземка. Колючий северный ветер, рвавшийся из-за гор, поднимал снег со склонов, бросал клубами через перевал.
Херилак боролся с ветром, он почти ложился на него всем телом, одолевая порывы. Левый снегоступ обломился, это мешало идти. Но если он остановится и примется за починку, то умрет прежде, чем закончит работу. И он продолжал шагать вперед, оступаясь и падая, отряхиваясь, все дальше и дальше. Наконец он почувствовал, что дорога пошла под уклон. Через какое-то время он миновал каменистый выступ, серые кости земли, пронзавшие сугробы, и почувствовал — ветер ослаб. Значит, он одолел перевал. Еще несколько шагов — и ветер совсем утихнет за скалами.
Херилак со вздохом опустился на снег, привалившись спиной к огромному камню: подъем исчерпал даже его огромную силу. Верхние рукавицы заледенели. Прежде чем снять их, он постучал одной о другую… Потом теплой внутренней рукавицей смахнул снег, намерзший на ресницах и бровях, и, моргая, поглядел вниз, в долину.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
